Жемчужное зерно [=Кристалл] - Владимир Рыбин

Тогда-то ученые и попытались скопировать природу. Начались поиски сверхактивных микроорганизмов, которые процесс накопления органики, занявший в естественных месторождениях миллионы лет, свели бы до нескольких месяцев.

"Выращивать нефть?!" — потешались скептики. Но работы шли. И вот появилась липучка…

— Куча взбесившихся микробов! Бр-р!.. Человек достиг совершенства, создавая искусственную природу, а не приспосабливаясь…

Так говорила Тоня, когда Федор особенно долго задерживался у своих бассейнов. И каждый раз брезгливо принюхивалась. Он не спорил, только недоумевал: можно ли аморфным понятием "нравится — не нравится" оценивать такое важное дело?!

В открытую дверь донесся шум двигателей, и Федор вышел на крыльцо, точно зная, что это спешит педантичный Андрей. Солнце опускалось к горизонту, море светилось так, словно в его глубинах горели тысячи прожекторов. Косые лучи феерически вспыхивали на миллионах пузырей кипящей липучки, отчего вся лагуна казалась таинственным многоцветным миром неведомой планеты из фантастического фильма.

Катер на воздушной подушке вынырнул со стороны солнца. Высоко задирая нос, он лихо пронесся над берегом и плюхнулся в пяти шагах от Федора, взметнув сухую пыль.

И тут Федор снова услышал зудящий звук на пульте и, оглянувшись в раскрытую дверь, увидел, как налившаяся кроваво звездочка импульса поползла по шкале, указывая недопустимые напряжения в дамбе того же сорок четвертого бассейна. Только кинув взгляд на прибор, Федор метнулся к катеру, вскочил в него и, даже не поздоровавшись с Андреем, рванул рычаги. Машина дернулась, развернулась на месте и, скатившись с обрыва, понеслась вдоль кромки воды.

Летевшая мимо береговая отмель упиралась в крутой склон, над кромкой которого виднелись сетки заграждений. Раздутый воздухом длинный пластиковый подол катера хлопал по выступавшим из воды камням. За кормой стеной вставала водяная пыль, и в ней висела сочная близкая радуга.

— Что случилось? — крикнула Тоня.

— Счас… погоди… — односложно ответил Федор, всматриваясь в берег.

Не больше двух минут продолжалась эта гонка, во время которой, как про себя отметил педантичный Андрей, катер проскочил почти восемь километров. Потом Федор еще немного провел машину над отмелью, поднял ее, резко опустил на самую кромку обрыва и выскочил, побежал по белесому стеклобетону дороги, идущей по дамбе.

— Оставайтесь там! Не подходите! — крикнул он на бегу.

Остановившись возле приборной коробки, Федор откинул крышку, осмотрел высокие пики диаграмм на лентах самописцев. Затем связался по радио с диспетчерской, вызвал дежурную группу контролеров-исследователей. И лишь после этого спокойно пошел обратно к оставленному у обрыва катеру.

Андрей стоял возле заградительной сетки, с любопытством смотрел, как вспухали радужные пузыри и лопались с глухим стоном, обдавая холодным ветром.

— Вот она какая, твоя липучка! — восторженно сказал он, когда Федор подошел к нему. — Она в самом деле липкая?

— Можно потрогать. Разумеется, там, где она пассивная.

— Это где же?

— В лаборатории. В бассейнах мы вводим подкормку-катализатор, и агрессивность микробов возрастает тысячекратно.

— Это что же, обычные микробы? — В его голосе слышалось разочарование.

— Не совсем обычные. Даже совсем необычные. Это специально выведенные штаммы.

— Зачем же их сделали агрессивными?

— Они просто активны, и это их главное достоинство. Микробы липучки размножаются и растут в миллионы раз стремительнее любых других. Для роста нужна энергия, и они берут ее от солнца, утилизируя почти всю. И столь же быстро погибают, оседая на дне бассейнов коричнево-фиолетовой жижей, похожей на мазут не только по цвету, но и по калорийности.

— А зимой?

— Зимой мы выбираем концентрат, отправляем в специальные реакторные установки и получаем ту энергию, которую липучка накопила за лето. Она лишь посредник. Посчитай: в солнечные дни каждый квадратный метр бассейнов концентрирует до десяти киловатт-часов в пересчете на электроэнергию. Общая площадь этих "плантаций искусственного горючего" — тридцать квадратных километров. Наша годовая энергетическая выработка — почти сто миллиардов киловатт-часов.

— Прилично!

— Прилично, — удовлетворенно подтвердил Федор.

— А эта ваша… «зверюга» не вырвется из-под контроля?

— Не вырвется. К тому же без подкормки-катализатора она обычный микроорганизм.

— А если она научится обходиться без вашего катализатора? А если вырвется в моря, выползет на сушу?!

— О чем это вы? — спросила Тоня, неожиданно подойдя сзади, и оба они вздрогнули.

— Андрею липучка не нравится…

— Ужас! — тотчас откликнулась Тоня. — Кошмар из фантастического романа.

— Древнее предубеждение! — рассердился Федор. — Во все века ассенизаторов презирали, а обходиться без них не могли.

— При чем тут ассенизаторы?

— При том, милый! — многозначительно сказала Тоня, искоса взглянув на Федора.

— При том, — сердито подтвердил он. — Вот это что, по-твоему? — Федор потер ногой выпуклость, протянувшуюся вдоль сетки. — Это канализационная труба. Липучка пожирает все, что имеет отношение к органике. И превращает в массу, способную гореть. К тому же в процессе жизнедеятельности выделяет большое количество кислорода. Чувствуешь, как дышится?

— Действительно! — Андрей, кажется, только теперь пересилил себя и вздохнул полной грудью. И задышал, удовлетворенно улыбаясь.

— Ребята! — взмолилась Тоня. — Плюньте вы на эту противную слизь. Давайте лучше подарок посмотрим. Я этот кристалл с собой захватила. В термостате.

Улыбаясь, они повернулись к ней, наклонились над белой массивной коробкой термостата. И тут услышали глухой утробный вздох и почувствовали, как дрогнула земля под ногами.

Какое-то время Федор с ужасом смотрел, как обламывался стеклобетон дамбы, ошметками проваливался в черную разверзшуюся яму, из которой выпирали, лезли друг на друга тугие пузыри. Потом кинулся к приборной коробке, закричал так, словно его могли не услышать:

— Прорыв на сорок четвертом! Поднять все аварийные машины! Все до одной!..

И снова подбежал к краю провалившейся дороги. Фиолетовая жижа тяжелым валом шла через проран, сползала к морю и растекалась тонкой пленкой, не добежав до воды. Липучка в бассейне и в проране вела себя как-то странно: огромными парусами вспухали радужные пузыри, лопались с надрывным стоном, обдавая лицо ледяным дыханием.

Проран все расширялся, словно липучка съедала саму землю. Федор с отчаянием посмотрел вдоль берега, откуда должна была появиться эскадрилья аварийных вертолетов, но небо было чистым, густело вечерней синевой. И тогда он решился. Разбежавшись, прыгнул через пузыри к катеру, стоявшему по ту сторону провала. Почувствовал в последний момент, как большая пластина стеклобетона рухнула от толчка. Уже в воздухе догнал его отчаянный крик: